Я понял, чем мне так нравится А. Дюма (писатель!)

Несмотря на то что там не о судьбах человечества, ни о великом и вечном, нет 10 слоев подтекста под каждой фразой и 30 вариантов толкований самой идеи.

Там о людях. О Великих и Страшных, как о простых людях, со своими страхами, сомнениями, достоинствами и недостатками. Там короли тоже люди и у них тоже есть проблемы. Там есть честь, есть страсть, есть предательство и трусость. Оно такое все настоящее. Динамичное и энергичное, эмоциональное, при том простое. Интриги, живые интриги, которые все равно захватывают несмотря на то, что там не надо долго искать того, кто же виноват. Но черт возьми адски интересно чтоже там будет дальше. Про человеческую жизнь, про человеческие слабости и человеческую же силу. Остроумие, ярость, глупость, страх, гнев, сомнения, удовольствия и пороки... и оно захватывает.



Люди. Живые. Какие есть, а не вымученно-идеальные. *тупо улыбается* Класс))))))))))))))))



Вот смотришь на это и начинаешь пытаться принимать себя таким какой ты есть, признавать что ты все таки человек и черт возьми, в этом нет ничего страшного.

Нет я не успокоился Я еще всех дотипирую



Мысли о небезызвестной четверке как о первой квадре в полном составе все тают и тают...



Ладно,



Портос - Гюго. Сомнению пока не подвергался.

Арамис - Дюма или Есь (вот так отличить Еся от Дюмы? Учитывая что век 17 и писал обо всем об этом Дюма... 0.о Скорее Дюма, есть в нем эта Дюмская сенсорная практичность)

Дартаньян - Дон или Джек (вот эта его страсть к деньгам и уважению БЭ откуда?)

Атос - кажется Дост. Был Робом, но какой-то он не логик... Рац явно. Интраверт 100%. И столько белой этики на один квадратный сантиметр, особенно в "двадцать лет спустя"... Я бы с большим удовольсвием его в Драи отправил, но нет у него этой ЧСки и слишком много Достовской саммотверженности и смирения в некоторых моментах.

Ах какой там был диалог с Арамисом и монолог в последствии о дружбе и чести. И как он сломал шпагу, заявив что не будет драться с друзьями что бы те ему не сделали. *мечтательно* Ах... *растекся лужицей*



Я разделяю Дратаньяновское восхищение этим господином))



Далее длиииинный белоэтичный отрывок в полторы главы, который то как раз и склонил меня к тому, что Атос таки Дост...

читать дальше***

В это время Атос и Арамис приближались к Парижу через предместье

Сент-Антуан. Они отдохнули в дороге и теперь спешили, чтобы не опоздать

на свидание. Базен один сопровождал их. Гримо, как помнят читатели, ос-

тался ухаживать за Мушкетоном, а затем должен был ехать прямо к молодому

виконту Бражелону, направляющемуся во фландрскую армию.

- Теперь, - сказал Атос, - нам нужно зайти в какую-нибудь гостиницу,

переодеться в городское платье, сложить шпаги и пистолеты и разоружить

нашего слугу.

- Отнюдь нет, дорогой граф. Позвольте мне не только не согласиться с

вашим мнением, но даже попытаться склонить вас к моему.

- Почему?

- Потому что свидание, на которое мы идем, - военное свидание.

- Что вы хотите этим сказать, Арамис?

- Что Королевская площадь - это только продолжение Вандомской проез-

жей дороги и ничто другое.

- Как! Наши друзья...

- Стали сейчас нашими опаснейшими врагами, Атос... Послушайтесь меня,

не стоит быть слишком доверчивым, а в особенности вам.

- О мой дорогой д'Эрбле!..

- Кто может поручиться, что д'Артаньян не винит нас в своем поражении

и не предупредил кардинала? И что кардинал не воспользуется этим свида-

нием, чтобы схватить нас?

- Как, Арамис, вы думаете, что д'Артаньян и Портос приложат руку к

такому бесчестному делу?

- Между друзьями, вы правы, Атос, это было бы бесчестное дело, но по

отношению к врагам это только военная хитрость.

Атос скрестил руки и поник своей красивой головой.

- Что поделаешь, Атос, - продолжал Арамис, - люди уж так созданы, и

не всегда им двадцать лет. Мы, как вы знаете, жестоко задели самолюбие

д'Артаньяна, слепо управляющее его поступками. Он был побежден. Разве вы

не видели, в каком он был отчаянии на той дороге? Что касается Портоса,

то, может быть, его баронство зависело от удачи всего дела. Но мы встали

ему поперек пути, и на этот раз баронства ему не видать. Кто поручится,

что пресловутое баронство не зависит от нашего сегодняшнего свидания?

Примем меры предосторожности, Атос.

- Ну а если они придут безоружными? Какой позор для пас, Арамис?

- О, будьте покойны, дорогой мой, ручаюсь вам, что этого не случится.

К тому же у нас есть оправдание: мы прямо с дороги, и мы мятежники.

- Нам думать об оправданиях! Об оправданиях перед д'Артаньяном и Пор-

тосом! О Арамис, Арамис, - сказал Атос, грустно качая головой. - Клянусь

честью, вы делаете меня несчастнейшим из людей. Вы отравляете сердце,

еще не окончательно умершее для дружеских чувств. Поверьте, лучше бы у

меня его вырвали из груди. Делайте, как хотите, Арамис. Я же пойду без

оружия, - закончил он.

- Нет, вы этого не сделаете. Я не пущу вас так. Изза вашей слабости

вы можете погубить не одного человека, не Атоса, не графа де Ла Фер, но

дело целой партии, к которой вы принадлежите и которая на вас рассчиты-

вает.

- Пусть будет по-вашему, - грустно ответил Атос. И они продолжали

свой путь.

Едва только по улице Па-де-ла-Мюль подъехали они к решетке пустынной

площади, как заметили под сводами, около улицы Святой Екатерины, трех

всадников.

Это были д'Артаньян и Портос, закутанные в плащи, из-под которых тор-

чали их шпаги. За ними следовал Планше с мушкетом через плечо.

Увидев их, Атос и Арамис сошли с лошадей.

Д'Артаньян и Портос сделали то же самое. Д'Артаньян, заметив, что Ба-

зен, вместо того чтобы держать трех лошадей на поводу, привязывает их к

кольцам под сводами, приказал и Планше сделать так же.

Затем - двое с одной стороны и двое с другой, сопровождаемые слугами,

они двинулись навстречу друг другу и, сойдясь, вежливо раскланялись.

- Где угодно будет вам, господа, выбрать место для нашей беседы? -

сказал Атос, заметив, что многие прохожие останавливаются и глядят на

них, словно ожидая, что сейчас разыграется одна из тех знаменитых дуэ-

лей, воспоминание о которых еще свежо было в памяти парижан, в особен-

ности живших на Королевской площади.

- Решетка заперта, - сказал Арамис, - но если вы любите тень деревьев

и ненарушаемое уединение, я достану ключ в особняке Роган, и мы устроим-

ся чудесно.

Д'Артаньян стал вглядываться в темноту, а Портос даже просунул голову

в решетку, пытаясь разглядеть чтонибудь во мраке.

- Если вы предпочитаете другое место, - своим благородным, чарующим

голосом сказал Атос, - выбирайте сами.

- Я думаю, что если только господин д'Эрбле достанет ключ, лучше это-

го места не найти.

Арамис сейчас же пошел за ключом, успев, однако, шепнуть Атосу, чтобы

он не подходил очень близко к д'Артаньяну и Портосу; по тот, кому он по-

дал этот совет, только презрительно улыбнулся и подошел к своим прежним

друзьям, не двигавшимся с места.

Арамис действительно постучался в особняк Роган и скоро вернулся

вместе с человеком, говорившим:

- Так вы даете мне слово, сударь?

- Вот вам, - сказал Арамис, протягивая ему золотой.

- Ах, вы не хотите дать мне слово, сударь! - сказал привратник, качая

головой.

- В чем мне ручаться? - отвечал Арамис. - Я вас уверяю, что в настоя-

щую минуту эти господа - паши друзья.

- Да, конечно, - холодно подтвердили Атос, д'Артаньян и Портос.

Д'Артаньян слышал разговор и понял, в чем дело.

- Вы видите? - сказал он Портосу.

- Что такое?

- Он не хочет дать слово.

- В чем?

- Этот человек просит Арамиса дать слово, что мы явились на площадь

не для поединка.

- И Арамис не захотел дать слово?

- Не захотел.

- Так будем осторожны.

Атос не спускал с них глаз, пока они говорили. Арамис открыл калитку

и посторонился, чтобы пропустить вперед д'Артаньяна и Портоса. Входя,

д'Артаньян зацепил эфесом шпаги за решетку и принужден был распахнуть

плащ. Под плащом обнаружились блестящие дула его пистолетов, на которых

заиграл лунный свет.

- Вы видите? - сказал Арамис, дотрагиваясь одной рукой до плеча Атоса

и указывая другой на арсенал за поясом д'Артаньяна.

- Увы, да! - сказал Атос с тяжелым вздохом.

И он пошел за ними. Арамис вошел последним и запер за собой калитку.

Двое слуг остались на улице и, словно тоже испытывая недоверие, держа-

лись подальше друг от друга.





XXXI

КОРОЛЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ



В молчании все четверо направились на середину площади. В это время

лупа вышла из-за туч, и так как на открытом месте их легко было заме-

тить, они решили свернуть под липы, где тень была гуще.

Кое-где там стояли скамейки. Они остановились около одной из них. По

знаку Атоса д'Артаньян и Портос сели. Атос и Арамис продолжали стоять.

Наступило молчание; каждый испытывал замешательство перед неизбежным

объяснением.

- Господа, - заговорил Атос, - наше присутствие на этом свидании до-

казывает силу нашей прежней дружбы. Ни один не уклонился, значит, ни од-

ному из нас не в чем упрекнуть себя.

- Послушайте, граф, - ответил д'Артаньян, - вместо того чтобы гово-

рить комплименты, которых, быть может, не заслуживаем ни мы, ни вы, луч-

ше объяснимся чистосердечно.

- Я ничего так не желаю, - ответил Атос. - Я говорю искренне, скажите

же откровенно и вы: можете ли вы в чем-нибудь упрекнуть меня или аббата

д'Эрбле?

- Да, - сказал д'Артаньян. - Когда я имел честь видеться с вами в ва-

шем замке Бражелон, я сделал вам предложение, которое было хорошо вами

понято. Но, вместо того чтобы ответить мне, как другу, вы провели меня,

как ребенка, и этой восхваляемой вами дружбе был нанесен удар не вчера,

когда скрестились наши шпаги, а раньше, когда вы притворялись у себя в

замке?

- Д'Артаньян, - с кротким упреком проговорил Атос.

- Вы просили меня быть откровенным, - продолжал д'Артаньян, - из-

вольте. Вы спрашиваете меня, что я думаю, и я вам это говорю. А теперь я

обращаюсь к вам, господин аббат д'Эрбле. Я говорил с вами, как говорил с

графом, и вы так же, как он, обманули меня.

- Поистине, вы странный человек, - сказал Арамис. - Вы явились ко мне

с предложениями, но разве вы их мне сделали? Нет, вы старались выведать

мои секреты - и только. Что я вам тогда сказал? Что Мазарини ничтожество

и что я не буду ему служить. Вот и все. Разве я вам сказал, что не буду

служить никому другому? Напротив, я, как мне кажется, дал вам попять,

что я на стороне принцев. Насколько мне помнится, мы с вами даже преве-

село шутили над возможностью такого вполне вероятного случая, что карди-

нал поручит вам арестовать меня. Принадлежите вы к какой-нибудь партии?

Бесспорно, да. Почему же и нам тоже нельзя примкнуть к другой партии? У

вас была своя тайна, у нас - своя. Мы не поделились ими; тем лучше, это

доказывает, что мы умеем хранить тайны.

- Я ни в чем не упрекаю вас, - сказал д'Артаньян, - и если коснулся

вашего образа действий, то только потому, что граф де Ла Фер заговорил о

дружбе.

- А что вы находите предосудительного в моих действиях? - надменно

спросил Арамис.

Кровь сразу бросилась в голову д'Артаньяну. Он встал и ответил:

- Я нахожу, что они вполне достойны питомца иезуитов.

Видя, что д'Артаньян поднялся, Портос встал также. Все четверо стояли

друг против друга с угрожающим видом.

При ответе д'Артаньяна Арамис сделал движение, словно хотел схва-

титься за шпагу.

Атос остановил его.

- Д'Артаньян, - сказал он, - вы пришли сюда сегодня, еще не остыв

после нашего вчерашнего приключения. Я надеялся, д'Артаньян, что в вашем

сердце найдется достаточно величия духа и двадцатилетняя дружба устоит

перед минутной обидой самолюбия. О, скажите мне, что это так! Можете ли

вы упрекнуть меня в чем-нибудь? Если я виноват, я готов признать свою

вину.

Глубокий, мягкий голос Атоса сохранил свое прежнее действие на д'Ар-

таньяна, тогда как голос Арамиса, становившийся в минуты дурного настро-

ения резким и крикливым, только раздражал его. В ответ он сказал Атосу:

- Я думаю, граф, что еще в замке Бражелон вам следовало открыться мне

и что аббат, - оказал он на Арамиса, - должен был сделать это в своем

монастыре; тогда я не бросился бы в предприятие, в котором вы должны бы-

ли стать мне поперек дороги. Но из-за моей сдержанности не следует счи-

тать меня глупцом. Если бы я захотел выяснить, какая разница между

людьми, которые к аббату д'Эрбле приходят по веревочной лестнице, и те-

ми, которые являются к нему по деревянной, я бы заставил его говорить.

- Как вы смеете вмешиваться! - воскликнул Арамис, бледнея от гнева

при мысли, что, может быть, д'Артаньян подглядел его с г-жой де Лонг-

виль.

- Я вмешиваюсь в то, что меня касается, и умею делать вид, будто не

замечаю того, до чего мне нет дела. Но я ненавижу лицемеров, а к этой

категории я причисляю мушкетеров, изображающих из себя аббатов, и абба-

тов, прикидывающихся мушкетерами. Вот, - прибавил он, указывая на Порто-

са, - человек, который разделяет мое мнение.

Портос, не произносивший до сих пор ни звука, ответил одним словом и

одним движением. Он сказал: "Да", и взялся за шпагу.

Арамис отскочил назад и извлек из ножен свою. Д'Артаньян пригнулся,

готовый напасть или защищаться.

Тогда Атос свойственным ему одному спокойным и повелительным движени-

ем протянул руку, медленно взял свою шпагу вместо с ножнами, переломил

ее на колене и отбросил обломки в сторону.

Затем, обратившись к Арамису, он сказал:

- Арамис, сломайте вашу шпагу.

Арамис колебался.

- Так надо, - сказал Атос и прибавил более тихим в мягким голосом: -

Я так хочу.

Тогда Арамис, побледнев еще больше, но покоренный этим жестом и голо-

сом, переломил в руках гибкое лезвие, затем скрестил на груди руки и

стал ждать, дрожа от ярости.

То, что они сделали, принудило отступить д'Артаньяна и Портоса. Д'Ар-

таньян совсем не вынул шпаги, а Портос вложил свою обратно в ножны.

- Никогда, - сказал Атос, медленно поднимая к небу правую руку, - ни-

когда, клянусь в этом перед богом, который видит и слышит нас в эту тор-

жественную ночь, никогда моя шпага не скрестится с вашими, никогда я не

кину на вас гневного взгляда, никогда в сердце моем по шевельнется нена-

висть к вам. Мы жили вместе, нснавпдоли и любили вместе. Мы вместе про-

ливали кровь, и, может быть, прибавлю я, между нами есть еще другая

связь, более сильная, чем дружба: мы связаны общим преступлением. Потому

что мы все четверо судили, приговорили к смерти и казнили человеческое

существо, которое, может быть, мы не имели права отправлять на тот свет,

хотя оно скорее принадлежало аду, чем этому миру. Д'Артаньян, я всегда

любил вас, как сына. Портос, мы десять лет спали рядом, Арамис так же

брат вам, как и мне, потому что Арамис любил вас, как я люблю и буду лю-

бить вас вечно. Что значит для вас Мазарини, когда мы заставляли посту-

пать по-своему такого человека, как Ришелье! Что для нас тот или иной

принц, для нас, сумевших сохранить королеве ее корону! Д'Артаньян, прос-

тите, что я скрестил вчера свою шпагу с вашей. Арамис просит в том же

извиненья у Портоса. После этого ненавидьте меня, если можете, но кля-

нусь, что, несмотря на вашу ненависть, я буду питать к вам только

чувство уважения и дружбы. А теперь вы, Арамис, повторите мои слова. И

затем, если наши старые друзья этого желают и вы желаете того же, расс-

танемся с ними навсегда.

Наступила минута торжественного молчания, которое было прервано Ара-

мисом.

- Клянусь, - сказал он, глядя спокойно и прямо, хотя голос его дрожал

еще от недавнего волнения, - клянусь, я по питаю больше ненависти к моим

былым товарищам. Я сожалею, что бился с вами, Портос. Клянусь далее, что

не только шпага моя никогда не направится на вашу грудь, но что даже в

самой сокровенной глубине моего сердца но найдется впредь и следа непри-

язни к вам. Пойдемте, Атос.

Атос сделал движение, чтобы уйти.

- О пет, нет! Не уходите! - вскричал Д'Артаньян, увлекаемый одним из

тех неудержимых порывов, в которых сказывалась его горячая кровь и при-

родная прямота души. - Не уходите, потому что я тоже хочу произнести

клятву. Клянусь, что я отдам последнюю каплю моей крови, последний живой

лоскут моей плоти, чтобы сохранить уважение такого человека, как вы,

Атос, и дружбу такого человека, как вы, Арамис.

И он бросился в объятия Атоса.

- Сын мой, - произнес Атос, прижимая его к сердцу.

- А я, - сказал Портос, - я не клянусь ни в чем, но я задыхаюсь от

избытка чувств, черт возьми! Если бы мне пришлось сражаться против вас,

мне кажется я скорее дал бы себя проткнуть насквозь, потому что я никог-

да никого не любил, кроме вас, в целом свете.

И честный Портос, заливаясь слезами, бросился в объятия Арамиса.

- Друзья мои, - сказал Атос, - вот на что я надеялся, вот чего я ждал

от таких сердец, как ваши. Да, я уже сказал и повторяю еще раз: судьбы

наши связаны нерушимо, хотя пути наши и разошлись. Я уважаю ваши взгля-

ды, Д'Артаньян, я уважаю ваши убеждения, Портос. Хотя мы сражаемся за

противоположные цели, - останемся друзьями! Министры, принцы, короли,

словно поток, пронесутся и исчезнут, междоусобная война погаснет, как

костер, но мы, останемся ли мы теми же? У меня есть предчувствие, что

да.

- Да, - сказал Д'Артаньян, - будем всегда мушкетерами, и пусть нашим

единственным знаменем будет знаменитая салфетка бастиона Сен-Жерве, на

которой великий кардинал велел вышить три лилии.

- Да, - сказал Арамис, - сторонники ли мы кардинала или фрондеры, не

все ли равно? Останемся навсегда друг другу добрыми секундантами на дуэ-

лях, преданными друзьями в важных делах, веселыми товарищами в веселье.

- И всякий раз, - сказал Атос, - как нам случится встретиться в бою,

при одном слове "Королевская площадь!" возьмем шпагу в левую руку и про-

тянем друг другу правую, хотя бы это было среди кровавой резни.

- Вы говорите восхитительно! - сказал Портос.

- Вы величайший из людей и целой головой выше нас всех! - вскричал

д'Артаньян.

Атос улыбнулся с несказанной радостью.

- Итак, решено, - сказал он. - Ну, господа, ваши руки. Христиане ли

вы хоть сколько-нибудь?

- Черт побери! - воскликнул Д'Артаньян.

- Мы будем ими на этот раз, чтобы сохранить верность нашей клятве, -

сказал Арамис.

- Ах, я готов поклясться кем угодно, хоть самим Магометом, - сказал

Портос. - Черт меня подери, если я когда-нибудь был так счастлив, как

сейчас.

И добрый Портос принялся вытирать все еще влажные глаза.

- Есть ли на ком-нибудь из вас крест? - спросил Атос.

Портос и д'Артаньян переглянулись и покачали головами, как люди, зас-

тигнутые врасплох.

Арамис улыбнулся и снял с шеи алмазный крестик на нитке жемчуга.

- Вот, - сказал он.

- Теперь, - продолжал Атос, - поклянемся на этом кресте, который нес-

мотря на алмазы, все-таки крест, - поклянемся, что бы ни случилось, веч-

но сохранять дружбу. И пусть эта клятва свяжет не только нас, но и наших

потомков. Согласны вы на такую клятву?

- Да, - ответили все в один голос.

- Ах, предатель! - шепнул д'Артаньян на ухо Арамису. - Вы заставили

нас поклясться на кресте фрондерки!



UPD: Или все-таки Драйзер... *задумавшись*

Господа разбирающиеся в соционике и читавшие Мушкетеров... ?

Порой,люди выглядят такими ломкими, разряженные в дорогие одежды, золото и перья...

А я и забыл про "Человека в железной Маске" (С Ди Каприо в роли Луи и Филиппа который)))))

Какой там Дартаньян Всмысле красивый))

писать фанфик и читать "20 лет спустя" Правда в фанфике меня все на сенсорику заносит там где не надо

Я не умею писать интровертных интуитов!



А еще безумно прет от этой песни http://www.turbomush.narod.ru/mush6b.rm





Приятно вспомнить в час заката...



(муз.М.Дунаевского, текст Ю.Ряшенцева)



Приятно вспомнить в час заката

Любовь, забытую когда-то.

Полезно вспомнить в час рассвета

Слова забытого поэта.



Щедра к нам, грешникам, земля.

А небеса полны угрозы.

И что- то там еще тра- ля- ля- ля....

Перед грозой так пахнут розы.



Мы знаем все, ведь мы не дети,

Опасно жить на белом свете.

Но как не жить на свете белом,

Коль любишь жизнь душой и телом.



Щедра к вам, грешникам, земля.

А небеса полны угрозы.

Кого-то там еще тра- ля- ля- ля....

Перед грозой так пахнут розы

Этого человека мне хочется рисовать. Рисовать. И рисоваааать

Не будь я настолько криворуким для портретов...

Как же я люблю такое вшыринное состояние) Правда мысли только об одном (Три мушкетера, ага), но какие!



Начал писать фанфик...



Боже,давно меня так не вставляло. Наверное с "Александра" прошлогоднего

И всякий раз интересно - и надолго меня хватит?))



до сессии 2 недели.



Пара-пара-парадуемся на своем векуууу...

да! Я не вылетел из седла на Мажоре Мы ходили рысью. а в галоп меня не пустиииили(( Сказали рано еще... Хотя верю, что на такой скотине рано.

Первый час с Кумиром выясняли кто из нас хозяин и кто кого должен слушаться. Все остались при своем мненнии, так что он делал что хотел и я соответственно. Эта скотина меня не слушается и постоянно срезает углы! Как он мне меня напоминает...



лошади. боже как же это прекрасно - лошади)) ах...



да,у меня все еще море восторгов по этому поводу) я дорвался.

Так выглядит имя Yan на арабском





В художественных образах...

Сентябрьский закат, по вкусу напоминающий мед с мятой. Колючая проволока. И пронзительно синее высокое небо.

И в такой атмосфере понимаешь, что проволока это всего лишь хлипкие ключие прутики, которые можно раздвинуть руками.